МАХАРИЭЛЬ → dragon age «Мы Долийцы: хранители утраченных преданий, идущие одиноким путем. Мы последние из Элвенан, и никогда больше мы не склоним головы» Махариэль держит пальцы на тетиве. Не замечает, как та впивается в кожу от долгого натяжения. Склоняет голову. - Как думаешь, что мы должны с ними сделать? - голос Тамлена беззаботен, будто на кону не стоят жизни троих. - Отпустим их, - улыбка Махариэля недобрая, но ни один из шемленов этого не замечает. Они рассыпаются в благодарностях, неловко разворачиваются на пятках, убегая прочь, когда стрела со свистом рассекает воздух. Крики ужаса распугивают ближайших птиц, и смех Тамлена вторит им. Это последний раз, когда он слышал его смех. Махариэль гордый настолько, каким не бывает городской аристократ. Гордость его другая - эльфийская, заставляет расправлять плечи и никогда не склонять голову. Он весь - эльфийская история, впитанная с молоком матери и рассказами Старейшины. Оно не оставляет его, даже когда он начинает меняться. Проклятая пещера оставила на нем след, который не под силу стереть даже Хранительнице Маретари. Он снова горд, когда решает оставить клан, чтобы не замедлять его. Он горд, но не глуп - знает, что не справится один. Они сидят с Табрисом бок о бок у костра - вынужденное, ночи в Ферелдене холодные. Махариэль пусть смотрит свысока, но видит в Табрисе соратника, не всегда понимая, что ненависть к людям не равна любви к наследию Элвенан. Они не близки, но во времена Мора помощь и поддержка стоит много. Табрис тянет глубже его капюшон, когда они оказываются в толпе. Махариэль выхватывает из рук корень, который чуть не летит в похлебку - ядовитый. Ночи в Ферелдене холодные, но чужое тепло греет порой лучше огня. Из вынужденного оно становится желанным. Однажды ночь становится жарче, а голоса в голове громче. Махариэль не отнимает взгляд от костра, когда касается чужой ладони: - Я не хочу умирать. Табрис сжимает его ладонь в ответ. ПОДРОБНЕЕ В ЗАЯВКЕ ТАБРИСА

пример буковок В руках Табриса небольшой деревянный брусок и тонкое лезвие. Движения его отточенные, резкие, ничего лишнего. Он не смотрит на движения пальцев; его взгляд, острый, что то лезвие, исподлобья осматривает лагерь.  Люди. Кунари. Пес. Люди. Стружка мягко падает под ноги. Их было много. Что-то нервно чесалось под кожей, когда он ловил на себе взгляды. Ведьма смотрела редко, часто пропадала на окраине лагеря и иногда выходила к еде. Легкий прищур Лелианы был ему знаком еще с Лотеринга, и он почти привык к тому, как тиха её поступь и как она любит неожиданно появляться за его спиной. (сам таким грешил) Был один, больше похожий на пса. Не боевого мабари, а на дворнягу, которая преданно смотрит в глаза хозяину и виляет хвостом, выпрашивая подачку со стола. Он был воином, но дух у него был слабым. Податливый, ведомый, он не представлял угрозы, кроме усталости от бесконечных комментариев. И он. Пальцы на бруске замирают и взгляд становится тяжелее. Кусланд был их названным (или не названным, но вел себя так) командиром. Вел их небольшой отряд через тропы, заполненные мародерами, уверенно держал в руках меч и щит. И держался тоже. Уверенно. Табрис не знал, но чувствовал всем собой, что эта уверенность была взращена с ним. Обученные опытными наставниками и получившие свои навыки на улицах могли вести бой одинаково хорошо, но они вели его по-разному, и это было видно тому, кто умел смотреть. Он был выше, чем обычный простолюдин. Насколько? Каким он был? Что от него ждать? Табрис вздрагивает, когда тонкая ладонь ложится ему на плечо. - Ты сейчас дыру в нем сделаешь, - насмешливый шепот Лелианы касается уха, и Табрис хмурится, - скоро лагерная похлебка из твоего напряжения состоять будет. Тебе бы сделать с ним что-нибудь. - С Кусландом? - С напряжением. Знаешь, говорят, подраться помогает. Или разделить постель. Табрис вскидывается возмущенно, ожидая увидеть улыбку, но лицо у Лелианы спокойное, холодный взгляд вскрывает до самого нутра. - Ты его боишься. Она не задает вопрос. Табрис живет с этим. Натачивает кинжал и живет. Ругается с торговцами на тракте за качество продуктов и живет. Прикрывает чужие спины, вскрывает глотки и живет. Что-то мерзкое, вязкое, усиливается внутри него с каждым днем, когда он задерживается на Кусланде взглядом. Лелиана следит за ним ровно - в ней ни насмешки, ни сожаления, одно лишь ожидание и легкий интерес, чем это все закончится. Из бруска появляются первые очертания фигурки. Это чувство затапливает ему глотку. Табрис знает, как Кусланд потягивается после сна, разминая спину. Как разогревает запястья, прокручивая клинок в руке. Какая нога у него ведущая. Как он чуть сутулит плечи, поднимая щит. Он подготовлен лучше, чем хорошо, но Табрис считает уязвимые места, прячет их на задворках своего разума, чтобы быть готовым. Вязкая волна, - страха, Лелиана права, признай это, - отходит куда-то за сердце. Ему надо было взять это чувство под контроль. Доказать самому себе, что Кусланд не будет ему угрозой. Или принять эту мысль окончательно. Мародеров на дорогах становится больше, и один из них чуть не цепляет Кусланда. Не успевает - Табрис загоняет ему кинжал в сочленения брони и валит с ног. Не только он видел эти уязвимости, и это могло бы сыграть против них. Может, сейчас это могло бы сыграть ему на руку. Загнать это гадкое, вязкое чувство поглубже. Быть может, даже прогнать его. Знать его слабые стороны. После ужина каждый расходится по своим углам. Кусланд пропадает где-то на окраине лагеря, и Табрис поднимается с земли. Чует заинтересованный взгляд Лелианы, но не оборачивается и ныряет в кромку леса, окружающего их стоянку. Она наверняка захочет узнать все подробности потом. Кусланд находится неподалеку, у небольшого выхода к реке. Было бы неловко, отойди он поссать, но, кажется, он просто захотел побыть один. Жаль. Не сегодня. Табрис шагает следом, не выдавая себя ни шагами, ни дыханием, ступает мягко и бесшумно, подходя со спины и остро вонзая пальцы под восьмое ребро. Кусланд дергается и он делает шаг назад. - Мертв. - прячет ладони за спину и щурит глаза, - Ты хорошо дерешься, только слишком правильно. Мародерам на дорогах до этого дела нет, они дерутся грязно и достанут тебя когда-нибудь. Раньше, чем позже, если ты не оставишь рыцарские замашки своих наставников. Он вскидывает подбородок, хотя с их разницей в росте это практически бессмысленно. - Ты не простолюдин. Я прав?