Телеги и самого господина Чжу на постоялом дворе не было, а потому до Гавани группе пришлось пешком. Слава Архонтам, погода была солнечной.
Испытания закалили характер целителя, а вот отношение белой змеи к вызовам становилось только язвительнее с годами. От этого Байчжу порой становилось тошно, но не сегодня.

— О, мудрый целитель, что же послужило причиной этого недуга? Кто этот больной, что всплыло в тенях вашей силы? Откуда в нём остатки злого божества? А что тогда происходит с его душой? И как мы можем ему помочь?

Лунь Юэ был подобен любопытной луне, что заглядывает в окна летней ночью. Не робя, он шёл то слева, то справа, лавируя между тревожным Юем, презрительной Хутао и потерянным Цзя Лянем.

— Юнош-ша, вы с-слышали притч-чу о кролике и з-змее? – вкрадчиво вмешалась в поток вопросов Чаншэнь. Байчжу лишь на секунду скосил взгляд и вздохнул, одновременно обречённо и с облегчением. Архонт её лет знала в десять тысяч раз больше легенд, чем даже самый опытный рассказчик «Яньшань» — но тем, кого она считала непослушным ребёнком, рассказывала всегда одну и ту же.

История о глупом кролике и коварной змее на минуту отвлекли юношу, и Байчжу перевёл взгляд на Хутао. Если б только буйство сердца сжигало её врагов, доктор чэнюйской школы тотчас бы осел горячим пеплом наземь.

Поколения «зловещих целителей» хранили тайну преодоления бренности, и теперь Байчжу нёс на плечах эту тайну; буквально. Как бы сердце не храбрилось и упорствовало, год назад он стал больше времени уделять обучению Гуя – не уводя в те тонкости, власть над которыми даёт только союз с Чаншэнь.
Искусство наставницы должно жить... Она должна выжить.

Что касается останков, они тревожат Гавань уже тысячелетия, — вступил в разговор доктор, давая наставнице передохнуть. – Властелин Камня вместе с Адептами покорили их, а благородные Яксы – истребили их армии… Однако злые помыслы впитались в землю и артерии, продолжая тревожить покой живущих.
— А ещё они могут вырываться из-под контроля, — Хутао фыркнула.

— Прошу прощения, ваш клан наравне с другими героическими домами верно нёс службу и не дал злой крови распространиться. Искусство врачевания без искусства клана Тао в определённой мере опираются на знания вашего…
— Не надо приплетать моего двоюродного дедушку. Щедрости и гостеприимства с твоей стороны достаточно, доктор Бай.
— Какая т-ты хорош-шая внуч-чка. Без-з эт-того Байчж-жу точ-чно бы не поз-здоровилос-сь.
— Прошу прощения, дорогой Лунь Юэ. Госпожа Ху верно подметила, что без присмотра останки представляют опасность. Но не волнуйтесь, я в состоянии удержать их.

Было пора перевести тему.

— Господин Лунь Юэ, а как вы оказались на берегу озера? Редко какой путешественник навещает Солёные земли без нужды. Разве что в поиске древних сокровищ.

Суетливое восхищение и витиеватость речи Лунь Юэ навеяли меланхолию, которой в обычное время лекарь запрещал себе предаваться. Из деревни в низину, к морю, вели «каменные ворота» — две скалы, между которыми застрял и порос корнями деревьев валун. Сейчас Байчжу видел лишь его размытый образ, серо-зелёное пятно, зажатое острыми плечами гор — но память хранила поразивший его в детстве образ.
«Каждый отдельный корень не способен поддерживать его вес», — говорил наставник. — «Но вместе мы открываем себе и другим дорогу в будущее».
Теплый образ Лиюэ сменился морозным — Мондштадта, как по такой же дороге, ныряя под скальную арку, отдалялись и таяли спины двух фигур. Их будущее лежало где-то вдали из безмятежных хребтов Владыки Камня... А он, дурак, до сих пор не решался трогать их вещи в оранжерее; и Гую запрещал убирать.

***

Впереди его ждало последнее испытание, пятидесяти пяти ступеней.

— Что же будет дальше, о мудрый целитель? Какие шаги нам предстоит предпринять, чтобы исцелить эту душу и восстановить баланс?
— Приложить немного усилий и знаний, чтобы помочь организму справиться с недугом, — улыбнулся Байчжу. Хутао в своей пламенной манере высказала недовольство таким обтекаемым ответом. Благодаря её глупости и своей маленькой уловке, войдя в Хижину гости не увидел за стойкой Цици. Байчжу распорядился провести гостей в приёмную и подать им воду с гранатовым соком.

— Ты большая умница. Удобно здесь? — из корзины под стойкой выглядывала куполообразная шляпка с розовой кисточкой.
— Хочу куда-нибудь попрохладней.
— Гуй вернётся и поднимет тебя наверх. Я скажу ему, чтобы сделал сквозняк.

Кивнув, мужчина взял с полки микстуру и опрокинул содержимое, отставил флакон из темного стекла в сторону. Прикинул, что уже пропустил обед, вздохнул и вытащил корзинку со пронумерованными свертками. Даже если рядом — воля древних богов, пропускать приём лекарств было бы безответственно.

***

Байчжу открыл курильницу и высыпал пепел, протёр дно ветошью. Вытащил из стола поднос с чистыми инструментами и осмотрел их на свет, протёр.

— Для манипуляций мне придётся осмотреть вас. Цзя Лян, пожалуйста, прилягте пока на кровать. Лунь Юэ, мы с вами — за ширму.  Госпожа Тао, вот стул, пожалуйста присядьте. Юй, ты с папой.
Теперь голос звучал не мягко и успокаивающе, как шелест горного ручья. Этот спокойный, но требовательный тон требовал выполнения инструкций быстро и без уговоров.

«Летняя луна» без лишних слов зашёл с Байчжу за ширму. Мужчина проверил, что дверь в приёмную закрыта и перенёс поднос с инструментами. Дважды стукнул в деревянную перегородку, сообщая Гую – он начал приём, никого не впускать.
Из ковша мужчина налил воду в бадью, помыл руки и насухо вытер их полотенцем. После долгой ходьбы он чувствовал в руках одновременно слабость и горячий пульс, бьющий в кончики пальцев.

— Для осмотра мне понадобится, чтобы вы оголили грудь и спину. Пожалуйста, снимите паофу и присядьте на табурет… Вначале я визуально осмотрю вас на наличие травм и повреждений покровов и проверю нет ли мелких травм.
Он старался не смотреть на завитки длинных локонов, выбившихся из традиционной причёски.

— Дальше мне нужно будет проверить ваши показатели. Я прослушаю вас с помощью этой трубки, она будет слегка холодной и возможно будет щекотно. Есть ли у вас вопросы?.. Тогда, пожалуйста, для начала протяните руки.

Ещё до рассвета, когда небо над Натланом было окрашено в глубокие оттенки индиго, Мавуика покинула Стадион. Она шла через спящие джунгли, где листья шелестели под лёгким ветерком, а вдали слышался рёв водопадов. Натлан просыпался медленно, как будто не решаясь покинуть объятия ночи. Но Мавуика не могла ждать, хотя и не торопилась обгонять солнце на пламяцикле.

Она шла через руины разбитых Бездной поселений, где когда-то кипела жизнь, а теперь лишь эхо прошлого напоминало о былом величии жизни, отданной за общее дело. Война оставила свои шрамы на земле и душах людей, но Мавуика видела, как Натлан начинает оживать. Она видела, как люди собирают камни, чтобы восстановить дома, как дети бегают по улицам, смеясь, как будто война никогда не касалась их. Это давало ей больше убеждённости. За уверенностью и надеждой обращаться не следовало.

Солнце начало подниматься, обнимая небо тёплым золотом и коронуя розовыми перьями. Мавуика остановилась на мгновение, чтобы вдохнуть свежий утренний воздух. Она знала, что её путь будет долгим, но подобные походы расценивала скорее как тренировку. Тем более, что конечная цель была в этот раз особенно важной. Она шла через джунгли, мимо рек, где вода блестела, как драгоценные камни, и через поля, где трава была ещё влажной от росы. Она шла, пока не достигла вершин рыжих плато, возвышающихся и подступающих к Оч'канатлану — величественным башням древней столицы, которые возвышались над всем Натланом, бросая тень на яркое наследие, напоминая об ошибках прошлого. Мрачная воронка из тяжёлых туч и туманной дымки, оборачивающей старую крепость, сегодня вдруг казалась не ремнантом разрухи, а тихой колыбелью для всего утерянного. Мир пришёл даже сюда.

Подъём был трудным. Каждый шаг по древним ступеням, покрытым мхом и трещинами, вверх отвесных скал, напоминал ей о том, сколько времени прошло с тех пор, как эти башни были построены, как редко и по каким причинам сюда приходят племена. Отличное место для тренировок (запомнить, задуматься...) Когда она наконец достигла вершины, её встретил вид, от которого захватило дух. Весь Натлан лежал перед ней, как живая картина, наполненная цветами, звуками и жизнью, там, в отдалении, словно вышитой на самом искусном свитке.

В центре крепости, на возвышении теперь стоял Престол Первозданного огня. На нём, словно застывший во времени, сидел Капитано. Его тело было неподвижным, но Мавуика знала, что его дух всё ещё здесь. Здесь — во всём Натлане, в Царстве Ночи, везде его воля, его желание, его страсть до смерти, в которой она сама обрела жизнь. Мавуика подошла к трону и опустилась осторожно, обойдя сбоку, на подлокотник. Её голос был тихим, но полным уважения.

— Траин, — начала она, — Я пришла, чтобы рассказать тебе о Натлане. О том, как мы оправляемся после войны. Люди не сломались. Они строят, растят детей, учатся жить заново. Мы помним тебя. Мы помним всех, кто отдал свои жизни ради нашего будущего.

Она достала из сумки несколько предметов: маленькие поделки, которые сделали дети, оружие, которое когда-то принадлежало воинам, и цветы, собранные в джунглях. Она аккуратно разложила их вокруг трона, как дары благодарности. Каждый предмет был символом надежды и памяти. Многие с пылкостью отнеслись к желанию выказать Капитано свою признательность.

— Эти дары — не просто вещи, — продолжила Мавуика. — Это наша благодарность. За то, что ты сражался вместе с нами. Натлан не забывает своих героев.

Затем она подняла ладонь и зажгла несколько жернов, которые стояли вокруг трона. Огонь вспыхнул, освещая её лицо и вытягивая тень Капитано на ледяных столбах.

— Мы будем жить, — прошептала Мавуика, не отрывая взгляда от пламени. — Мы будем помнить. И мы будем строить будущее, достойное памяти каждой жертвы.

Солнце начало садиться, опуская тяжёлое пурпурное одеяло в рыжих пятнах на далёкие склоны гор. Мавуика знала, что пора уходить. Она встала, ещё раз посмотрела на трон и на тело Капитано. С улыбкой, она кивнула молчаливому собеседнику и надела очки. Развернулась и начала спускаться по ступеням, оставляя за собой тишину и свет огня. Всем известно, что сон крепче при свете мягких ночников.

К Стадиону она возвращалась верхом; духовные пути, раскрытые над Оч'канатланом, забирали то вверх, то вниз, со всех сторон позволяя насладиться чарующим и пугающим в крутизне поворотов видом. Свистящий в ушах ветер и развевающийся пламенный шлейф для Мавуики служили вернее любого баннера, и в таком сопровождении скорость, набираемая на каждом вираже, рёв распалённого мотора и обжигающе ледяной при этом высокий воздух наполняли собой дух Мавуики, живой и энергичной как никогда, слаще и пьянее любого вина (хотя и того кружечку нельзя пропустить...)

Натлан, живой, но удалённый, надёжнее любой карты раскрывал способы наладить пути сообщения. Подвесные мосты и паломнические пути до Престола в рамках соревнований казались реализуемой и достойной идеей. Подвесные мосты как символ новых путей для Натлана, впервые раскачивающиеся не над Бездной, были освежающе, до задорного смеха, будоражащей новой идеей.

Ещё до рассвета, когда небо над Натланом было окрашено в глубокие оттенки индиго, Мавуика покинула Стадион. Она шла через спящие джунгли, где листья шелестели под лёгким ветерком, а вдали слышался рёв водопадов. Натлан просыпался медленно, как будто не решаясь покинуть объятия ночи. Но Мавуика не могла ждать, хотя и не торопилась обгонять солнце на пламяцикле.

Она шла через руины разбитых Бездной поселений, где когда-то кипела жизнь, а теперь лишь эхо прошлого напоминало о былом величии жизни, отданной за общее дело. Война оставила свои шрамы на земле и душах людей, но Мавуика видела, как Натлан начинает оживать. Она видела, как люди собирают камни, чтобы восстановить дома, как дети бегают по улицам, смеясь, как будто война никогда не касалась их. Это давало ей больше убеждённости. За уверенностью и надеждой обращаться не следовало.

Солнце начало подниматься, обнимая небо тёплым золотом и коронуя розовыми перьями. Мавуика остановилась на мгновение, чтобы вдохнуть свежий утренний воздух. Она знала, что её путь будет долгим, но подобные походы расценивала скорее как тренировку. Тем более, что конечная цель была в этот раз особенно важной. Она шла через джунгли, мимо рек, где вода блестела, как драгоценные камни, и через поля, где трава была ещё влажной от росы. Она шла, пока не достигла вершин рыжих плато, возвышающихся и подступающих к Оч'канатлану — величественным башням древней столицы, которые возвышались над всем Натланом, бросая тень на яркое наследие, напоминая об ошибках прошлого. Мрачная воронка из тяжёлых туч и туманной дымки, оборачивающей старую крепость, сегодня вдруг казалась не ремнантом разрухи, а тихой колыбелью для всего утерянного. Мир пришёл даже сюда.

Подъём был трудным. Каждый шаг по древним ступеням, покрытым мхом и трещинами, вверх отвесных скал, напоминал ей о том, сколько времени прошло с тех пор, как эти башни были построены, как редко и по каким причинам сюда приходят племена. Отличное место для тренировок (запомнить, задуматься...) Когда она наконец достигла вершины, её встретил вид, от которого захватило дух. Весь Натлан лежал перед ней, как живая картина, наполненная цветами, звуками и жизнью, там, в отдалении, словно вышитой на самом искусном свитке.

В центре крепости, на возвышении теперь стоял Престол Первозданного огня. На нём, словно застывший во времени, сидел Капитано. Его тело было неподвижным, но Мавуика знала, что его дух всё ещё здесь. Здесь — во всём Натлане, в Царстве Ночи, везде его воля, его желание, его страсть до смерти, в которой она сама обрела жизнь. Мавуика подошла к трону и опустилась осторожно, обойдя сбоку, на подлокотник. Её голос был тихим, но полным уважения.

— Траин, — начала она, — Я пришла, чтобы рассказать тебе о Натлане. О том, как мы оправляемся после войны. Люди не сломались. Они строят, растят детей, учатся жить заново. Мы помним тебя. Мы помним всех, кто отдал свои жизни ради нашего будущего.

Она достала из сумки несколько предметов: маленькие поделки, которые сделали дети, оружие, которое когда-то принадлежало воинам, и цветы, собранные в джунглях. Она аккуратно разложила их вокруг трона, как дары благодарности. Каждый предмет был символом надежды и памяти. Многие с пылкостью отнеслись к желанию выказать Капитано свою признательность.

— Эти дары — не просто вещи, — продолжила Мавуика. — Это наша благодарность. За то, что ты сражался вместе с нами. Натлан не забывает своих героев.

Затем она подняла ладонь и зажгла несколько жернов, которые стояли вокруг трона. Огонь вспыхнул, освещая её лицо и вытягивая тень Капитано на ледяных столбах.

— Мы будем жить, — прошептала Мавуика, не отрывая взгляда от пламени. — Мы будем помнить. И мы будем строить будущее, достойное памяти каждой жертвы.

Солнце начало садиться, опуская тяжёлое пурпурное одеяло в рыжих пятнах на далёкие склоны гор. Мавуика знала, что пора уходить. Она встала, ещё раз посмотрела на трон и на тело Капитано. С улыбкой, она кивнула молчаливому собеседнику и надела очки. Развернулась и начала спускаться по ступеням, оставляя за собой тишину и свет огня. Всем известно, что сон крепче при свете мягких ночников.

К Стадиону она возвращалась верхом; духовные пути, раскрытые над Оч'канатланом, забирали то вверх, то вниз, со всех сторон позволяя насладиться чарующим и пугающим в крутизне поворотов видом. Свистящий в ушах ветер и развевающийся пламенный шлейф для Мавуики служили вернее любого баннера, и в таком сопровождении скорость, набираемая на каждом вираже, рёв распалённого мотора и обжигающе ледяной при этом высокий воздух наполняли собой дух Мавуики, живой и энергичной как никогда, слаще и пьянее любого вина (хотя и того кружечку нельзя пропустить...)

Натлан, живой, но удалённый, надёжнее любой карты раскрывал способы наладить пути сообщения. Подвесные мосты и паломнические пути до Престола в рамках соревнований казались реализуемой и достойной идеей. Подвесные мосты как символ новых путей для Натлана, впервые раскачивающиеся не над Бездной, были освежающе, до задорного смеха, будоражащей новой идеей.

Кивнув стоящему за прилавком повару, Хейзо заказывает два таяки с курицей, в один просит докинуть майонез. Очередь длинная, но собирается заказ быстро, и две ярко-розовые рыбки на руки Сиканоин получает очень вовремя: аккурат в тот момент, когда Кирара, как-то неловко переминающаяся на лапках, наконец нашла своих знакомых.
- Ах, Кирара-чан, - лучезарно улыбнулся детектив и засунул ей в рот тот таяки, что без майонеза. Пока кошка была дезориентирована едой, Хейзо взял её за руку и повёл прямиком к группе подозреваемых. Как бы ему без Кирары было внедриться в новую компанию без какого-либо кредита доверия? Разумеется он не мог отпустить нэкомату до конца дела, но ей не стоило переживать так сильно - уже почти конец истории.
У украшенной бумажной гирляндой к фестивалю стены стояла высокая девушка. Хотя вернее будет сказать, что эта девушка пыталась быть высокой за счёт огромной платформы своих гэта. Её длинные чёрные волосы были заплетены в объёмную косу и снизу перевязаны красным шнуром. Ровная чёлка с небольшими прядями по бокам лица. Короткое светлое кимоно с вырезами на бёдрах спереди, высокие чёрные чулки. На лице девушки был обильный макияж, под глазом нарисована родинка. Она стояла и болтала с двумя парнями.

«Фанатка сёгуна. Это в целом объясняет, почему были украдены только фигурки и плакаты - смысл брать что-то не относящееся к своей вайфу? Отлично, продолжаем расследование.»

Длинноволосый парень рядом с девушкой был весь одет в чёрное, бледный и тощий, в руке держал красную маску, но в целом образ тэнгу у него удался прескверно. У второго, что был в амплуа óни, получалось лучше. Без рогов и постеснялся раздеться, но кричащий красный в его одежде хорошо сочетался с ремнями и прекрасно давал понять, на какого ёкая отсылка.
- Приветик, - поздоровался Сиканоин с ними нараспев, подойдя ближе. Компания встрепенулась и все взгляды устремились на детектива. Они не был им знаком, но подошёл под ручку с Кирарой, их если не подругой, то хорошей знакомой. С таяки в руках, в популярном месте они выглядели со стороны очень милой парочкой. Может быть немного неожиданной, но какая разница? Не то место, где их бы осудили.
- Я Хейзо. Кирара-чан много о вас рассказывала, рад встрече, - сама нэкомата была ещё занята таяки и слова ей не давали, что было чётко спланированным ходом в этом знакомстве.
- Я Рай, - откликнулась первой девушка, которая явно в компании была главной. И, как мог судить Сиканоин, она представилась не настоящим именем. Если этот псевдоним записать, то это будет первый иероглиф из имени «Райден», не так ли? Ещё одно интересное, но пока ничего не значащее наблюдение, потому что на поясе этой девушки фигурки сёгуна в качестве брелка не было.
- А это Мамору-кун и Тецуя-кун, - она кивнула на «тэнгу» и «óни». - Кирара-чан никогда не рассказывала о... вас.
- Такая стесняшка, - рассмеялся Хейзо, отметив более пристальный взгляд Рай на себе. - Настоящая кошка-жена!
Парни синхронно загоготали, услышав это, а Рай не то смутилась, не то надулась, по ней было не очень понятно, но смеяться она не стала, только сложила руки на груди, закрываясь. Недовольна тем, что у Кирары есть парень, а у неё нет? Или дело в чём-то ещё? Беглый взгляд на парней не дал понять, испытывал ли кто-то ещё к нэкомате интерес, который мог бы задеть главу этой маленькой компании.
- Если она кошка-жена, положим, Тацуя óни, а я тэнгу, - сквозь смех начал Мамору, - то ты тогда?..
- Гендерфлюидный детективный олень, - ровным голосом на выдохе ответил Хейзо, не моргнув.
- Чё? - смутился Тацуя, а Рай закусила губу, точно бы что-то вспоминая. Вероятно, подходящего под определение ёкая, и ничего вспомнить не могла. Не удивительно, ведь таких и не существовало! Однако не то гордость, не то какой ещё дурацкий барьер в голове, не позволил ей спросить прямо, что это значит.
- А почему гендерфлюидный-то, - задумался Мамору, перекладывая маску в карман. Он явно имел ввиду то, что Кирара, как ни крути, девушка. Хейзо на это всё так же спокойно пожал плечами.
- Да я просто не по людям как-то, а что?
- Мумасика?.. - вдруг вклинилась Рай, разглядывая детектива внимательней.
- Наусика, науяги, - ответил он, снова пожав плечами. - Так и будем тут стоять, Рай-чан?
Тацуя и Мамору снова захохотали, точно бы шутка Сиканоина была и впрямь удачной, и Рай растерялась. Судя по всему, она не оценила, или не смогла оценить. Возможно, её чувство юмора лежало в другой плоскости. Интуиция же считала, что дело в самом Хейзо и в том, как он держит Кирару за руку. Возможно, слишком сильно?
Отпустив нэкомату, детектив глянул на неё и чуть-чуть кивнул, мол, посодействуй! Если не получится заглянуть в место, которое эта компания считает своей базой, то всё расследование будет впустую.