у сары взахлеб поцелуи, эмоции, щеки напротив окрашиваются румянцем и душа собственная корчится в долбанной агонии. ей хочется закричать - от любви иль боли - чёрт разберет, но сара целует так, словно мирс ей всю жизнь принадлежала, от рождения и до самого своего заката. она слышит вой со стороны, знает, как скалится тьма из-за спины, что вот-вот её вместе с трупом в челюстях перемелют и выплюнут. у сары выбора-то немного - бросай, беги, скрывайся. мирс затихла, уже ушла, на лице застыла робкая радость вопреки произошедшему дерьму.

[indent] ты облажалась, сара бейгл.

она сжимает остывающий труп и орет: громко, больно, воет зверем, рычит, срывает голос, чтобы затем скулить дрожащей тварью. ей филигранно срать, что позади стая, обезумевшая от запаха крови, что луна полная восходит и уровень собственной кровожадности пробивает потолок. выпитое лекарство помогает ровно нихуя, силы остаются лишь на то, чтобы укачивать мирс, баюкать, словно ребенка - то, чего не делала никогда, будучи с ней в постели. в голове вьется сраное люблю, которое мирс уже нахрен не нужно. мирс уже все равно. и на боль эту чудовищную тоже.

- открой, блять, ебаные глаза.

она нашептывает мантрой, в приступе безумия, когда уплывает рассудок и реальность. от ломающихся костей во время обращения она не чувствует боли, наверное, не заметила бы, если бы вспарывали ножом по незажившим швам. она готова отправиться вместе на погребальный костер, свое тело украсить шрамами и ожогами, лишь бы голубые глаза открылись. мирс так похожа сейчас на принцессу из сказки - поцелуй, оживет, спадет гребаное колдовство и все снова будет в порядке. её облик тает во тьме все быстрее, с горла рвется уже не человеческое: она воет, вторит своей стае, которую теперь люто, яро ненавидит всем существом.

убили.
убили.
у б и л и .

мирс уже не будет петь ей вечерами, сара давно это знала - однажды останется бездыханной тушей на ее руках, запутается воспоминанием в паутине памяти, замурованная среди каменных стен. мирс разбила её, растоптала, ушла. мирс у нее забрали, украли, разорвали. однажды сара бейгл не очнется после лунной ночи, человека поглотит зверь, единственной радостью которого станет погоня. никто из них и не вспомнит, кто убил первым. проклятая магия давит на грудь и сара сдается, перестает бороться с инстинктами. не руки - лапы и морда в крови, улавливает запах охоты.

волчья тень покрывает землю, это место давно уж стало похожим на обитель фантомов. она знает, зачем они идут сюда, знает, что от мирс не останется и кусочка.

зверь в ней реагирует первым.
челюсти разжимаются, клыки скалит и вперед бросается с злобой и болью.

челюсти сжимаются, чужие позвонки ломаются.
за безумной агонией в её голове наступает оглушительная тишина.

[indent] сара бейгл с шумом выдыхает и просыпается, обнаруживая себя по-прежнему в цепях, а в кресле напротив мирно сопящую мирс.

- иди нахуй со своим титаником, мирс.

рвется из горла в ответ на совершенно сонное ворчание.

она оглядывает едва заживающие раны на ладонях и следы от когтей: царапины есть на полу, на стене, даже батарее, к которой прикована и сара задается вопросом, как мирс вообще умудрилась спать, пока её так колбасило.

- в следующий раз просто усыпи меня, дура.